Последние выходные августа я провела в буддийском монастыре Шад Тчуп Линг на вершине уральской горы Качканар. Монастырь живёт на высоте 887, а у подножия горы чёрно-жёлтые белазы «Евраза» вывозят железную руду из глубокого карьера. Породу взрывают в четыре, после обеда: сначала сирена звучит десять минут, после — дважды по две минуты. За боевым двукратным сигналом следуют взрывы, и в воздух взмывают серо-коричневые облака.

Земля под монастырем принадлежит комбинату, и суд уже разрешал снести Шад Тчуп Линг. Но пока техника не может подняться по каменным рекам курумника, в монастыре продолжается жизнь: послушники штукатурят статую Будды, ухаживают за огородом, строят спортзал и успокаивают гиперответственную собаку Настю.

В мае 1995-го бывший афганец Михаил Санников закончил обучение в бурятском дацане и стал ламой Докшитом. Его учитель, 90-летний Пема Джанг, указал ламе на качканарскую вершину и велел назвать новый буддийский центр «Местом практики и реализации». Спустя шесть лет здесь появился образовательный центр для монахов и практикующих мирян. Сюда приходят любопытные и отчаявшиеся, на две недели и на два года, одинокими или с детьми. Пришедшим лама посвящает свой бортовой журнал.

18 августа

Утро ясно-солнечное легковетренное.

Лама Докшит жёг костры, колол камни, смонтировал подоконники на коридоре и начал изготовление мандарлы с Алишером и Владом.

Никита животинил, хворостил, колол камни, приготовил баню.

Данил и Филипп хворостили, калили, кололи, таскали камни, гуляли до ракеты, вернулись (они же ли?).

Владимир грел камень, следил за баней, помогал в стирке.

Григорий шкурил статую Будды и затем шпатлевал.

Алишер с утра боролся с хворью, затем участвовал в изготовлении мандарлы.

Поднялась Церингма, принеся две части распиленной вдоль шпалы, собирала таволгу и Иван-чай.

Артём кухарил.

Поднялся Сергей-оператор и посвятил себя профессиональной деятельности.

Ирина продолжила вселенскую мегастирку и успела сходить с ребятами до ракеты.

Алексанчъ шпатлевал.

Влад шпатлевал, затем изготовлял мандарлу.

Поднялся Роман с тремя девочками (Даша, Даша, Таня).

Аня общалась с массами гостей, стряпала пирожки, помогала на кухне.

tmax +15, облака и солнце вокруг них.

На борту 20 человек.

 

Говорят, лама мечтает построить дирижабль. А пока он собирает самодельные снегоход и квадроцикл, и расстраивает владения, кажется, из культурных отправлений нижнего мира у подножья горы. Укрытый инеем и снегом зимой, летом Шад Тчуп Линг оказывается собранным из разогнутых бочек, деталей машин, пенопласта, пресс-воллов, бывших в употреблении временем и людьми дверей и оконных рам. Чтобы добыть камень для постройки дорог и зданий, в монастыре жгут костры на валунах и раскалывают камни кувалдами на мелкие части. Там, где за двести метров от монастыря склон круто забирает вверх, построили подъемник для тяжелых грузов.

Буддийские монастыри живут на пожертвования. На Урале, где нет этнических буддистов, в отличие от Калмыкии и Бурятии, общине приходится туго. Чтобы помочь монастырю, перед крутым подъемом в гору туристы звонят дежурным и узнают, в чём тот нуждается. В выходные на Качканаре ждали моркови и огурцов, олифы и самоклеящейся плёнки под дерево.

Поднять лишний груз на восьмисотую высоту сложно. Чтобы попасть туда, нужно по лесу обойти пропускной пункт комбината, и три-четыре часа шагать в гору, а прежде столько же ехать из Екатеринбурга.

На горе всех принимают одинаково: кормят обедом и ужином, наливают чай. В выходные в монастырь поднимаются по полсотни туристов — всех обслуживает дежурный по кухне, но после просит помыть за собой посуду. В субботу мы обедаем рассольником и напитком из Иван-чая, а после я отправляюсь мыть тарелки на краю обрыва под краном, вода в который поступает из маленького питьевого водоёма. За обедом обитатели храма просят попробовать суп, а вторую ложку сложить в специальную миску для живых существ, обитающих на горе. Я кормлю беременную кошку Гравицапу и кота Никанора — маленьких существ, почти карликовых, будто исландские сосны.

В обеденном зале топят печь, а потому зимой и летом в нем дышит теплое сердце монастыря. На ночь послушники расставляют низкие лавки-столы по сторонам и укладываются спать; по выходным к ним присоединяются путники. Новый день начинается в шесть утра — за двадцать минут до индивидуальной практики и за час до общей, которую проводят в зале для йоги. В восемь монастырь завтракает, через полчаса все начинают работу. Я ночую в палатке на краю скалы, укрывшись монастырскими лоскутными одеялами, а утром застаю обитателей за шкурением и покраской старых рам. В залитом солнцем зале девушки сушат и измельчают мох, чтобы высадить его на трёхметровую скульптуру дракона — в следующем году он зазеленеет.

Ежедневно члены общины изучают буддизм. Лама Докшит учит пришедших по программе FPMT (Foundation for the Preservation of the Mahayana Tradition) на русском языке. Получается, что на Урале исповедуют буддизм Махаяны,северный буддизм, распространенный в Китае, Тибете и Монголии. Временами ученики ламы продолжают обучение за рубежом — в Индии или Таиланде. Несколько месяцев назад монастырь покинула Сатима, за несколько лет на вершине горы сшившая десятки лоскутных одеял и цветных флажков с молитвами. Буддисты верят: когда ветер треплет флажки — он читает их.

Спустя пару часов в монастыре хочется включиться в работу, спустя полдня — остаться еще на неделю. Две золотые лани на крыше держат колесо дхармы, гости играют на пузатых глюкофонах, послушники топят баню. На высоте быстро темнеет и холодает, и в главном доме начинает урчать генератор и загораются лампочки. Иногда ветер доносит сотовый сигнал, и можно открыть соцсети — да не хочется. Я достаю из фотоаппарата очередную пленку, пью пуэр у костра и засыпаю в девять вечера почти без мыслей. Мне снятся белоснежные буддийские ступы, дивный северный паттерн мха и рериховские пики.

Картинки к этому посту я снимала на Pentax Spotmatic и Kodak Ektar.